Наступила первая годовщина начала российского военного вторжения в Украину. Авантюра путинского режима, задуманная как быстрая операция с крупным политическим призом в конце, обернулась затяжной изматывающей войной, которая способна поставить под вопрос дальнейшее существование режима.
[Source]
Война стала поворотным моментом в новейшей истории России, ее глубоко разделенного общества и всех противоборствующих политических сил. Но недостаточно просто описать надвигающуюся катастрофу, порожденную войной. Необходимо также понять причины войны, ее корни в мировом кризисе, внутреннем экономическом и политическом кризисе России, а также проанализировать направление, в котором движется Россия.
«Ни плакать, ни смеяться, а понимать». Таким должен быть наш подход к анализу причин конфликта.
Отправной точкой для нас должна быть позиция России, взятая в глобальном контексте современного капитализма и империалистического раздела мира. В связи с этим вопрос о том, следует ли считать Российскую Федерацию империалистической державой, продолжает вызывать споры. Мы не можем здесь подробно останавливаться на этом вопросе, но обращаем внимание читателей на материал, опубликованный ММТ еще в 2016 году. Здесь мы ограничимся тем, что ознакомим читателя с основным выводом этого анализа относительно РФ:
«Эти факты могут привести только к выводу, что Россия сегодня является империалистическим государством, хотя оно больше похоже на старый империализм царского образца, чем на современный Китай или США. Участие России в капиталистическом мировом хозяйстве носит ограниченный характер, в основном в форме торговли нефтью и газом. Но она осуществляет активное вмешательство за свои границы, как в военном, так и в дипломатическом отношении, и постоянно вступает в конфликт с Америкой, который временами грозит перерасти в прямую военную конфронтацию». («Империализм сегодня: характер России и Китая. Международная марксистская тенденция», Лондон, 9 июня 2016 г.)
По своему экономическому устройству Россия, конечно, не похожа на другие «типичные» империалистические страны, располагающие гораздо более высокоразвитыми экономическими средствами для проведения политики «неоколониального» господства и борьбы за рынки. Она не осуществляет экспорт капитала в таком масштабе, как другие империалистические нации. Тем не менее, в ее экономике господствуют могущественные внутренние монополии.
Основу российской экономики составляют определенная часть тяжелой промышленности, которая в значительной степени досталась в наследство от СССР, сфера услуг, экспорт сырья, химическая промышленность и крупный военно-промышленный комплекс. Между тем, страна импортирует техническое оборудование, транспортные средства, фармацевтические препараты, пластмассы, металлургические полуфабрикаты, мясо, фрукты, оптические и медицинские инструменты, железо, сталь и т.д.
Мощный военно-промышленный комплекс России, являющийся важным наследием СССР, является одним из ключевых факторов, позволяющих России претендовать на роль могущественной империалистической силы. Однако сектор, производящий промышленное оборудование, взаимозаменяемые детали и комплектующие, в России крайне слаб. За 30-летний период после распада СССР машиностроительный сектор России (рухнувший в 1990-е годы) едва поднимался до 50% от уровня производства 1991 года. Те отрасли экономики, которые производят средства производства, подверглись полному коллапсу, что сделало российскую экономику крайне зависимой от внешних поставщиков. В условиях войны и санкций это открыло возможность Китаю, как крупнейшему альтернативному поставщику, диктовать свои условия в рамках двусторонней торговли.
Степень зависимости России от внешних поставщиков промышленных комплектующих и машин была наглядно продемонстрирована, когда Renault, производившая автомобили на бывшем заводе АЗЛК (Москвич), прекратила там производство в результате западных санкций. Изначально, весной прошлого года, мэрия объявила, что завод «Москвич» будет возрожден на основе национализации тех частей завода, где собирались автомобили Renault. Пример возрождения отечественной промышленности, не так ли? Нет. На практике оказалось, что в России нет средств для организации и возобновления производства, поэтому мэрия Москвы начала «возрождение отечественного производства» с отчаянных попыток договориться о лицензии на сборку автомобилей и поставку комплектующих… с китайскими автопроизводителями. Индустриальная зависимость всего лишь меняет свою облицовку на более “патриотическую”.
Факторы войны
Особое положение российского империализма важно отметить при попытке понять мотивы политического руководства Российской Федерации, когда оно решило начать вторжение в Украину. Хотя сегодня самое важное межимпериалистическое соперничество происходит по линии США-Китай, российский империализм также стремится проецировать свою власть на региональный уровень. На данный момент это происходит в основном на территории бывшего СССР и частично на Ближнем Востоке и в Африке. Там, где он это делает, он вступает в противоречие с интересами других империалистических хищников.
Но если украинская война есть часть межимпериалистического конфликта, то это вовсе не означает, что ее причины сводятся к столкновению простых экономических интересов.
Кроме того, невозможно понять политические и военные действия режима, если они рассматриваются исключительно как результат воли или личных амбиций отдельного «сумасшедшего», стоящего во главе режима.
Также ясно, что Путин не заинтересован в защите трудящихся Украины, независимо от того, русские они по происхождению или нет. Наоборот, это реакционный конфликт между конкурирующими капиталистическими фракциями. Рабочий класс всего мира ничего не выиграет, поддерживая любую из сторон.
Напротив, эту войну следует понимать как часть попытки российского правящего класса выпутаться из политических и экономических противоречий и трудностей, в которых погряз бонапартистский режим и страна в целом. Действия Путина имеют политические и экономические причины, которые коренятся как во внешних факторах, так и в глубинных внутренних проблемах российского капиталистического режима.
Внутренние экономические и политические проблемы, безусловно, были важным фактором. До войны популярность Путина была подорвана экономическим кризисом, а также рядом массовых протестных движений (например, протесты против пенсионной реформы), которые угрожали режиму. Восстания в Казахстане и Белоруссии, в которых Российская Федерация выступила в качестве главного жандарма в регионе, ясно показали, как быстро революционные взрывы могут поглотить режим. Политика «маленьких победоносных войн» стала важным инструментом самосохранения российского режима на фоне продолжающейся политической и экономической нестабильности. Мы видели использование этого инструмента еще в начале 2000-х годов. Это явление обсуждалось в статье товарища Ивана Лоха в апреле 2019 года:
«Мы видели, как крупный капитал призвал Путина, обнаружив, что после кризиса оказался в полной политической изоляции, окруженный озлобленными массами. Переключив внимание масс на Чечню, Путин стабилизировал политическую ситуацию, далее падение реальных зарплат при наличии старых производственных фондов привело к росту экономики. Помогла и дорожающая нефть. «Тучные» нулевые прервал мировой экономический кризис, который сильно ударил и по российской экономике.
С одной стороны, это привело к тому, что у мелкой и средней буржуазии появился сильный скепсис и разочарование Путиным. С другой, власть осознала, сколь зависима российская экономика от мирового рынка. Следствием этого стали массовые протесты 2011-12 годов и поиск Путиным новой социальной базы и еще одной «маленькой победоносной войны».
…
С точки зрения российского крупного капитала, потерявшего свои активы на Украине в 2004 году, аннексия Крыма была безумной авантюрой, результатом которой стали экономические санкции и стагнация экономики. Путин, вероятно, предвидел это, и своей политикой он смог убить сразу двух зайцев: во-первых, вернуть себе массовую поддержку россиян, испуганных Майданом и воодушевленных крымским референдумом, и во-вторых — начать репатриацию капитала в Россию и в условиях санкций, которые ограничили доступ к дешевому иностранному капиталу, установить контроль над последними крупными независимыми корпорациями в ритейле (например, «Магнит») и связи (Tele2)». (Природа режима. Иван Лох. 23 апреля 2019 г.)
Также важно понимать внешние факторы, подтолкнувшие режим к принятию решения о начале войны.
Напряженность, приведшая к этой войне, накапливалась десятилетиями. После распада Советского Союза западный империализм (в первую очередь — США) перешел в наступление, вовлекая большую часть бывшего «восточного блока» в сферу своего влияния. В 1990 году Горбачев получил от госсекретаря США Джеймса Бейкера гарантии, что после распада Варшавского договора НАТО не будет расширяться. С тех пор НАТО и ЕС расширялись все дальше на восток, а ракеты и военные базы НАТО, соответственно, сдвигались все ближе к границе с Россией. Однако у краха России были свои пределы. В конце концов она стабилизировалась и начала встречный военный нажим, как мы видели в Грузии в 2008 году и в Крыму в 2014 году.
Эта политика, проводимая блоком НАТО против России после распада СССР, оставила в массах России горькое чувство негодования в отношении Запада. Негодование, которое Путин по сей день демагогически использует в своих интересах. Многолетняя политика угроз России и тот факт, что НАТО вооружает Украину до и во время войны (не говоря уже о прямой провокации напряженности, например, в форме военных учений Defender Europe), объясняют господствующие в настоящий момент настроения среди большинства российского рабочего класса, что совсем не то же самое, что поддержка империалистических военных целей путинской клики. Это — одна из главных причин отсутствия массового антивоенного движения в России, что усугубляется отсутствием четкой рабочей классовой политической альтернативы. Однако, с течением времени, кратковременно подавленные войной классовые противоречия неизбежно вырвутся на поверхность с новой силой.
Непримиримая позиция США, предшествовавшая войне, срыв соглашений Минск-2 и отказ дать какие-либо гарантии того, что Украина не станет членом НАТО (хотя американцы открыто говорили, что этого не произойдет), убедила Путина в том, чтобы осуществить военный вариант. Со своей стороны, российское правительство также приняло во внимание ситуацию в мире, и его подтолкнул к вторжению политический и экономический кризис, разразившийся в Соединенных Штатах и ослабивший администрацию Джо Байдена.
Несомненно, среди элементов решения Путина вторгнуться в Украину, важную роль сыграло то, что произошло в Афганистане в 2021 году. Тому же способствовали и ранние заявления президента Байдена о том, что он не будет посылать войска США в Украину, а только оружие и боеприпасы. Исходя из этого (а также ожидая довольно слабого сопротивления со стороны ВСУ), Путин решил, что может делать с Украиной все, что захочет, в расчете на то, что последствия ограничатся экономическими санкциями, а не военным возмездием. Режим ожидал «маленькой победоносной войны», в которой можно было бы быстро выиграть, а вместо этого сам же загнал себя в ловушку.
В реальности он сразу же столкнулся с ожесточенным сопротивлением, что стало возможным в том числе благодаря военной поддержке Украины со стороны США. Существенным фактором полного провала первоначального плана военного захвата территорий Украины стали принципиальные ошибки кремлевских планировщиков войны. Эти «ошибки» отнюдь не были случайностью. Они отражают изначальную гнилость реакционного путинского режима в самом его основании. Его жесткий бонапартистский характер означает, что военная иерархия поражена коррупцией и своячеством, и где подобострастные посредственности имеют больше шансов на продвижение по службе, чем опытные и дееспособные военные.
Также ключевую роль сыграли высокий боевой дух ВСУ, обширные поставки преимущественно иностранной техники, а также, разведывательная поддержка со стороны США. Таким образом, обученное НАТО военное командование Украины, к которому Путин обратился в первые месяцы войны с призывом совершить военный переворот против президента Зеленского, также оказалось куда более эффективным, чем российское. Рупоры кремлевской пропаганды, готовившиеся к торжественному объявлению о взятии Киева в течение недели после начала боевых действий, оказались (как и российское правительство) в неловком положении. Некоторым даже пришлось задним числом убирать подготовленные к выпуску материалы.
Не сумев, таким образом, правильно оценить реальное соотношение сил, российский режим обнаружил, что то, что он намеревался превратить в короткую военную авантюру с крупным политическим призом, превратилось в затяжную войну на истощение, которая грозит стать катализатором еще большей нестабильности.
Положение российского рабочего класса
Основная цена, которую Россия заплатила за эту военную авантюру, в подавляющем большинстве случаев легла на плечи рабочего класса.
21 сентября на фоне катастрофического отступления российских войск на нескольких фронтах в Украине правительство объявило о начале «частичной мобилизации», которая, как утверждалось, означала призыв на военную службу 300000 резервистов.
На практике это приводило к тому, что сотрудники военкоматов и полиции непрерывно обходили все доступные дома в своей юрисдикции, раздавая повестки всем, кого им удавалось застать на месте. Автору этой статьи лично сообщили, что один из жителей его района – инвалид с ампутированными ногами – был в числе «счастливчиков», получивших мобилизационное уведомление.
Война и последовавшая за ней мобилизация прежде всего ударили по рабочему классу. Со всей страны поступают сообщения о мобилизации больших групп рабочих на предприятиях, которые не считаются имеющими стратегического значения. Руководству одного из российских профсоюзов (МПРА) даже пришлось обратиться к правительству с требованием строго ограничить количество мобилизованных рабочих. Обращение было полностью проигнорировано, а мобилизация даже применялась как карательная мера против членов боевых профсоюзов.
Экономические издержки военной авантюры режима также больше всего ударили по беднейшим слоям населения: с 1 декабря тарифы ЖКХ выросли по всей стране на девять процентов досрочно. Это, несомненно, ударит по и без того быстро нищающему и погрязшему в долгах трудящемуся населению. В ряде регионов рост цен на коммунальные услуги составил 11-12 процентов. Индексация заработной платы, не поспевает даже за прогнозируемыми Министерством финансов показателями инфляции (там, где индексация была реально проведена, она не превышала 10 процентов, в то время как прогноз инфляции Министерства финансов составлял 17 процентов). Но даже эти официальные цифры не отражают полной картины, так как открылся огромный разброс в росте цен от региона к региону. В то время, как в одних областях рост цен на базовые потребительские товары в целом не превышал 5 процентов, в других по отдельным позициям он мог доходить до 200 процентов!
Вот некоторые из ужасов, которые эта война навязала российским массам. И все же до сих пор массового движения на улицах российских городов не было. С началом войны антивоенные демонстрации носили ограниченный характер. Фактически в феврале-марте прошлого года значительная часть российского общества встретила начало войны взрывом ура-патриотических настроений. Точно так же, как правительство ожидало быстрого и успешного завершения войны, этого же ожидали и миллионы простых россиян. Объявление о мобилизации стало отрезвляющим моментом для общества в целом. Стало ясно, что ситуация на самом деле очень плохая.
В воздухе висит ощущение тупика. Но это еще не порождает массового противодействия войне.
В некоторых регионах, таких как Дагестан и Чувашская Республика, растущий список жертв в сочетании с крайне плохими условиями обеспечения самых элементарных потребностей мобилизованных солдат привели к локальным протестам. Пока, однако, мы еще не видели соответствующего антивоенного движения, которое могло бы поставить правящую клику на колени. Жестокое полицейское подавление со стороны самого режима может частично объяснить этот факт, но есть и иные причины.
Почему на фоне столь резко меняющегося отношения к войне мы еще относительно далеки от каких-либо масштабных антивоенных выступлений? Во-первых, как объяснялось ранее, существует глубоко укоренившаяся ненависть к западному империализму и страх того, что последний хочет обескровить Россию или даже полностью низвести ее до статуса полуколонии. И в связи с этим возникает вопрос о силах, господствовавших до сих пор в антивоенном движении, и об отношении к этим силам большинства россиян, т.е. о либералах, которые являются лишь марионетками иностранного империализма.
Первоначальные спонтанные антивоенные протесты в феврале 2022 г., проходившие в основном в крупных городах, не возглавлялись какой-либо организованной политической силой. Однако в России лишь прозападно ориентированные либералы из оппозиции обладали относительно мощными медиа-ресурсами в силу своей истории близости к власти в 1990-х годах и поддержки, которую они получали со стороны части крупного бизнеса.
Поэтому, когда либералы в России заняли антивоенную позицию, они быстро стали лидерами антивоенной медиасферы, и поэтому все антивоенное движение быстро стало и до сих пор воспринимается массами как «либеральное». Само движение стало заложником репутации либералов в массах. Следует сказать, что хотя прозападные либералы изображают себя «антивоенными», их подлинная позиция — полная поддержка милитаризма НАТО и иностранного империализма против Путина. На самом деле они полностью согласны с версией событий, излагаемой контролируемыми крупным бизнесом иностранными СМИ (вроде CNN) и называют всех несогласных с ними россиян латентными рабами или «орками».
Для подавляющего большинства либеральное движение напрямую связано с экономической катастрофой 1990-х, с полнейшей продажностью и элитаризмом (за последнее десятилетие только Алексей Навальный в определенной мере смог дистанцироваться от этой ассоциации).
Именно под знаменем и руководством этих сил, идущих рука об руку с МВФ, Всемирным банком и американским империализмом, в 1990-е годы происходило колоссальное унижение и разграбление всего пространства бывшего СССР. Эти силы и их представители были готовы безоговорочно оправдать самые преступные и отвратительные империалистические преступления «демократического западного мира» (читай: США и их союзников) в отношении таких стран, как Югославия. И сегодня они призывают трудящихся России поверить в искренность их «мирных» намерений.
Представители российского либерализма десятилетиями транслировали социально-расистскую риторику о том, что русские — «народ с рабским менталитетом», наживаясь при этом на разграблении и продаже за бесценок богатств страны, к созданию которых они не имели никакого отношения. И сегодня они призывают трудящихся России поверить в искренность их «антикоррупционной» риторики.
Эти либералы предлагают народам сегодняшней России то, что они называют «деколонизацией» (не путать с подлинным, свободным самоопределением), посредством которой они перекраивают границы будущих буржуазных государств по своему собственному произволу, не проявляя ни малейшего интереса к мнению народов и этнических групп, проживающих внутри этих «будущих рубежей».
Большинство трудящихся России (независимо от этнической принадлежности) прекрасно понимает, что за разговорами о «деколонизации» стоит желание расчленить Российскую Федерацию на разграбление «своими» местными капиталистам и экономическое закабаление этих фрагментов иностранными империалистическими хозяевами (как это произошло, например, с республиками бывшей Югославии). Вся «демократическая» риторика этих господ лишь маскирует желание «продолжить банкет». Почему народ, взятый в заложники одной группой жуликов и грабителей, вдруг отдает себя в руки другой группы жуликов и грабителей, отличающихся только своим более «демократическим» фасадом? Необязательно быть марксистом, чтобы понять реакционную природу этих сил.
Даже те, кто ненавидит нынешнюю власть, не могут не плеваться, глядя на либеральный лагерь, чья пропаганда — кроме возложения коллективной ответственности за войну на народ России в целом — является лишь зеркальным отражением пропаганды Кремля. Кто хочет выбирать между Сатаной и Вельзевулом?
Отвращение к этим либералам, которые являются лишь марионетками иностранного империализма, можно назвать здоровой реакцией. Революционеры должны понимать, что именно из огромного резервуара массы рабочих, политически неопределившихся или же «добросовестно заблуждающихся оборонцев», поддерживающих войну вопреки Путину, по всем ранее упомянутым причинам, исходит потенциал революционных перемен в стране.
Видят ли эти люди своих истинных представителей в путинском режиме? Нет. Но под давлением пропаганды, чувствуя ясное и недвусмысленное неприятие иностранного империализма и не имея ясной альтернативы этим двум стоящим перед ними злам, они молчат. Это не трусость и не «рабский менталитет», а молчаливый укор всем тем старым левым, которые продемонстрировали свою неспособность обеспечить достойную политическую альтернативу как Путину, так и угрозе порабощения иностранным империализмом.
Война и российские левые
«После 24 февраля…» — эта фраза стала выражением глубоких разногласий, открывшихся во всех политических силах России по поводу их отношения к войне и вытекающим из нее перспективам. Левые не исключение. Движение внутренне разделилось на три основных течения: пролиберальное, социал-шовинистическое и революционное.
Ядром социал-шовинистского фланга левых сегодня является Коммунистическая партия Российской Федерации (КПРФ) и, если говорить точнее, ее руководство. Это руководство с первых же дней войны манипулятивно использовало риторику о «борьбе с фашизмом» следом за официальной пропагандой режима. Оно заняло ультрапатриотическую позицию — прямо отрицая империалистический характер войны со стороны путинской клики, называя ее «национально-освободительной» борьбой. Руководство той же партии готово проводить масштабную чистку всех тех членов, которые открыто выразили антивоенную позицию. Таким образом, у членов партии есть выбор: быть исключенными или хранить молчание.
По стопам своего «старшего брата» идет ряд старых сталинских партий, а также сателлиты КПРФ – Российская коммунистическая рабочая партия (РКРП), Рабочая партия России, Объединенная коммунистическая партия, Левый Фронт и другие. Их позиция отличается от КПРФ лишь деталями и степенью безумия и деградации. В качестве иллюстрации последнего: с самого начала войны РКРП взяла курс на политический союз с представителями откровенно фашистской национал-большевистской партии («Другая Россия»).
Пролиберальное течение представлено рядом политических группировок (преимущественно сект и оппортунистов), которые, формально выступая против войны и даже претендуя на признание необходимости социалистического преобразования общества, фактически стали охвостьем российского либерализма. Позиции, которые они отстаивают в своих публикациях, лишь в деталях отличаются от пропаганды правительств ряда стран-членов НАТО или действующего правительства Украины. Но это направление слабее всего и на само деле практически незаметно, так как большей частью проявляет мало активности в реальной борьбе, предпочитая писать громкие декларации из-за границы, куда сбежала значительная часть и без того крайне небольшого числа активистов этих группы.
Глубокий кризис российского коммунистического движения имеет своим фоном относительно спокойное развитие политической системы в предшествующие годы и созданные им многочисленные соблазны «договориться с властью». Россия, которая чуть более ста лет назад была родиной большевизма и дала человечеству бесценный опыт СССР, сегодня не содержит ни одной массовой, левой организации, которая осмелилась бы прямо и открыто осудить кровавую авантюру Путина в Украине. Это отсутствие альтернативной точки притяжения и классовой антивоенной перспективы слева, отличной от точки зрения гнилых, прозападных либералов, является дополнительной причиной слабости антивоенного движения.
Но в рядах небольших, активных коммунистических и левых организаций найдется немало людей, оказавшихся готовыми поднять и защитить знамя пролетарского интернационализма. Чем больше будут усиливаться давление войны и цензура, тем резче должно становиться размежевание между коммунистами-интернационалистами и всеми прогрессивными силами и разгулом национализма и “подкрашенного красным” шовинизма, от которого мы должны защищать наши демократические, социалистические и классовые убеждения.
Наконец, революционный фланг движения – выстраивающийся по принципу, который можно охарактеризовать как «против режима и либералов; за независимую классовую политику и революцию» — пока еще мал. Но он находится в процессе становления и консолидации своих сил. Сделаны важные шаги. В условиях этой реакционной войны подлинно революционные коммунистические элементы российского общества начинают сближаться и вести практическую работу в условиях крайне жестокого режима, граничащего с всеобщим военным положением. Но если они смогут преодолеть эти объективные трудности, то перед ними встанет перспектива стать полюсом притяжения, единственным с действительно чистым знаменем, когда массы преодолеют паралич и смятение, вызванные этим конфликтом, и вступят в борьбу.
Многих ужасает и приводит в панику грядущее будущее, но как революционные коммунисты мы смотрим в будущее с оптимизмом, ибо в этом старом мире нам и нашему классу нечего терять, кроме наших цепей. Да, мы еще относительно небольшой фактор, но это только делает более насущным для нас создание основы для революционной партии, которая сможет повести российский пролетариат вместе с его братьями и сестрами по классу во всем мире к победе!